Звуки саза несут внутри себя старинные времена, они баюкают их в своей колыбели, напевая им колыбельную песнь. Внутри этих древних звуков прошлое спит, пробуждается, потягивается, оживает. Протяжные мелодии саза в гармонии с оживающими и существующими временами. Тот, кто услышит эти благородные звуки, ощутит присутствие прошлого среди нас. А слушать звуки саза, вспоминая давно прошедшие времена, словно отведывать душистое и приятное яство, вкушать очищенный от кожуры плод, и это время как будто оживает и повторяется. По существу, вспоминать любое время всё равно что немного повторно жить, не так ли?

Вспоминая прошлое, мы в какой-то степени снова и снова проживаем нашу жизнь. Очевидно, что национальное самосознание надо рассматривать как одну из тайн музыки. В особенности это касается тонкого и возвышенного искусства, каковым является саз – отличительная черта нашей национальной культуры. На всём Востоке, самый западный  – Стамбул, он овладел восточной музыкой и, добавив саз, усовершенствовал её, сделав более изящной, украсив своей неповторимой индивидуальностью.

Печаль в самой основе саза. И к тому же его изысканный язык во много раз печальней грустных слов. Вместе с тем придавать качеству грусти у саза единственность – нелепо. Музыка любого времени соединяет в сердце печаль и наслаждение у границы возрастания звуков. Вероятно страдание не главная песнь саза, но несомненно, что услада может быть вместе с горечью лишения, а наслаждение смешиваться с ностальгией. Саз Ахмета Хашима и других наших поэтов, говорит языком преодолевающим тихое звучание тоски… Достижение наслаждения через муки неразделённой любви и боль – достоверно. Таким образом, горький строй саза лишь некоторая часть его души. В древности род человеческий всю жизнь кочевал, совершал хиджру. В духе саза печаль и наслаждение - две реки, сливающиеся в точке подобно мосту соединяющей берега страданий и радости. Люди могут плакать без траура внутри искусства и природы, например погружённые в музыку и лунный свет, открывая свои души для рокового удела стать стражами роскошной блистающей тьмы. У места нашего смирения из-за лишений тщетно не плакать. Довольно много женщин с богатым внутренним миром плача познают освобождение, достигая безмятежности. Вообще у тех, у кого при слушании саза глаза увлажняются, душа озаряется солнцем. Склонность к музыке самая естественная связь между душами. В жизни людей все воспоминания группируются вокруг любви и это волшебство. В старое время в изысканном молчании, наполненном грёзами и тоской, чувственные звуки саза открывают нашему воображению весь мир: сначала весну, потом осень… Тон саза согласовался сердцу времён. Царил особый дух этикета и церемониала. И каждый брал свою долю из тех, что он несёт в себе или печаль или радость, или утешение. Ибо музыка своего рода пророчество. Звуки музыки – звуки пророчества, эти звуки жизни подобно миражам в пустыне, вбирают в себя наши желания, страсти, стремление к наслаждению и сердечную доброту. Поют нам то, что мы заслужили, лелея свои надежды и чаяния. Под эти нежные, капризные звуки вечной истины проходят в нашем мире всегда сладкие секунды, горькие часы, светлые минуты, тёмные дни, запутанное прошлое. В нашем бытии – саз тьма, на протяжении всего пути указывающая свет, пробуждающий мгновения нашей жизни, освещающий смысл и ценности, принадлежащие времени и связывающий в цепь воспоминаний мечты, стремления, отношения, званые обеды, удовольствия, празднества, свадьбы и кризисы.

Любое время имеет культурную потребность для души в изящных искусствах. Все эти искусства в том же самом месте и в то же самое время не будут иметь непременно одинаковый уровень популярности. Нация отдаёт предпочтение то тому, то другому. Порой это поэзия, иногда произведения художников или игра на музыкальном инструменте. О, времена, саз со всей своей индивидуальностью и характером вплетён в кружево этого мира полностью ему соответствуя.

На низеньких софах, нарах и присущих месту коврах, садились по-турецки, удобно располагаясь «у края мангала, где зима разгоралась тюльпановым цветником». Множество светильников лучатся огнями, лампы, фонарики… в комнатах отдыха рассеивался этот особый тон саза родственный самому чувству прекрасного, голосам местопребывания; его песнь – гармония, напоминающая эти вещи, эти манеры, возможно новые блюда, спиртные напитки, суть, черты всей этой жизни. Ах, какая мелодия: она как учитель, маэстро читает в душах, хотя, несомненно, сама не поднялась бы и не началась. Однако может быть благодаря желанию и уважению слушателей встанет на ноги и охватит всех… С чётками играющие руки не трепещут, но глаза наполняющие сердца образами и возможно слова являются переводчиками истинных чувств! Во времена музыкальной традиции и культа удовольствий саз прочно вошёл в дома даже туда, куда крайне редко пускают посторонних… например мастер саза под личиной доктора пробирается на приём в гарем, звуками востока он проникает в особняки, в общественной жизни на свадьбы и обрезания по суннату, и более того вмешивается в саму сущность религии - намаз, звуками песни отвечает на вопросы, а иногда запутывает. Изящный саз, таким образом, по разным поводам. Согласно сезону, днём и ночью был слышим. Летом по пятницам и воскресеньям он умышленно расставался с женщинами и устремлялся на открытый воздух к местам массовых гуляний и даже зимой, в закрытых больших кафехане, как и в загородных домах, женщин, правда, не допускали туда, где давались концерты по-турецки. Саз очаровывал публику. Богатые, среднего достатка, бедные – все принимали участие… О, времена! Саз везде: и в религии и в смерти, ибо похоронный обряд сопровождает. Основа божественной церемонии – молитва, основа похоронной церемонии – отпевание. И в обителях дервишей мевлеви он в божественном богослужении вместе со звуками тамбурина. Вообще на Босфоре любовь к музыке, пению, всепоглощающая. К муэдзинам с красивым голосом всегда демонстрировался интерес, и были из них очень знаменитые… Читающие азан и слушающие… часто слова волнуют не так как звуки их голосов. Даже торговцы в босфорских махалле, каждый стремясь заработать и привлечь к своему товару, зазывая покупателей, мечтал заработать славу сладкоголосого. Все лавочники в соответствии с традициями, обязательно пели мысра и имели основание продавать ещё больше имея красивый голос. Торговцы кунжутной халвой, нахваливая свои изделия: «Моя кунжутная халва…», пели с припевом: «Кунжутная халва!». Пели хваля и продавали. Даже из появлявшихся свободных нищенствующих, иногда среди попрошаек иные с красивым голосом молятся по-арабски или исполняют турецкие божественные песнопения; весь день они ходят, однако каждый из махалле в определённый день недели выходя из дома подаёт им и многие за раз недельную садаку(милостыню) собирают. В те времена, в Стамбуле и в особняках, и во дворцах и в Босфорских ялы, и в самых маленьких домишках саз такой нежный и чувственный с жилами – струнами более всего почитался и непременно присутствовал. Но самое естественное в жизни Стамбула – звуки саза, льющиеся из открытых окон ялы, или играет тамбур или флейта-ней…