БОСФОРСКИЕ ЯЛЫ

В Стамбуле кроме кладбищ излюбленное место прогулок - набережная Босфора. В дневное время от пролива веет свежестью босфорских бризов – мелтемы, к вечеру направление ветра меняется и он приносит вместе с ароматами хвои, тончайшие запахи роз, майорана, лепестки азалий и жасмина из босфорских садов. Очень верно подмечено Жераром де Нервалем, что « Стамбул, чьи виды делают его прекраснейшим из городов мира, похож на театр: на представление лучше смотреть из зрительного зала не пытаясь зайти за кулисы, где Вас может ждать грязь и нищета». Босфор это и есть огромный зрительный зал. Он открывается как шкатулка полная драгоценностей. Их не надо искать, они перед Вами - бесподобные картины то сужающихся, то расходящихся холмистых берегов, образующих живописные бухты, которые помимо природных красот украшают романтичные и величественные, деревянные и мраморные, с изящной резьбой и увитые плющом дворцы. Особенно восхитительны босфорские ялы* – морские виллы, смотрящиеся прямо в воду на свои трепещущие отражения. Их архитектура не оставит равнодушными тех, у кого развито чувство прекрасного. Архитектура вообще теснейшим образом связана с историей развития человеческого общества. Все этапы мировой цивилизации находили отражение в памятниках архитектуры, которая запечатлела картину взаимоотношения социальных групп, идеологических систем и эстетических принципов, существовавших в то или иное время. Культуры сменяют друг друга, от цивилизаций остаётся немногое – предметы домашнего обихода, рукописи, книги, произведения изобразительного искусства. Но наиболее крупные памятники – несомненно, архитектурные сооружения. Они зримо воздействуют на нас формируя облик места. Босфор и ялы неразделимы. Архитектура это не только отдельные здания, а целостный образ пространственной композиции вместе с садами и парками, павильонами и мостиками, особенностями рельефа. Абдулхак Шинаси Хисар сравнивает Босфор с живой Венецианской лагуной состоящей из цепи озёр. Здесь так же как и там в поисках опоры загоняли в землю длинные сваи с таким расчётом, чтобы они достигли крепкого основания, дома как бы покоятся на своего рода платформах. Большинство из них деревянные палаццо выполненные в разных стилях: турецком необарокко, ар нуво, багдадском,  представляющие из себя  ряд комнат, зал, галерей и павильонов, разбросанных вокруг дворов, патио с фонтанами и садов, обязательно поделенные на мужскую и женскую половину: селямлык и харемлик. Благодаря тому, что на юге дождей бывает очень мало, дало возможность делать на зданиях плоские крыши или террасы. В причудливом смешении стилей западного и восточного создавался свой собственный неповторимый стиль. Иные дворцы со всех сторон окружала вода, к другим доступ с суши был недоступен из-за примыкающих к ним скалистых берегов поросших колючим кустарником и подобраться туда было возможно лишь на лодках... Таким образом возник своеобычный замкнутый мир. Мир Босфора. Итак, последние двести лет Босфор является местом для строительства летних дворцов и особняков. Первоначально ялы строились для представителей высших кругов Османской империи и тогда берега ручья Гёксу, районы Бебек, Румелихисары, Ченгелькёй, долина Кандилли, стали очагами закрытой культуры, той самой которую воскресил в своих воспоминаниях, замечательный мемуарист А.Ш.Хисар:

« Сколько особенного в босфорских ялы, этих старожилах Босфора, олицетворяющих его былые времена. Босфор самым естественным образом окружая ялы создаёт труднодоступную, замкнутую, исключительную среду. Сам по себе весь Босфор это закрытый мир с присущей только ему неповторимой, полностью самобытной культурой. Жизнь на Босфоре в такой же степени обособлена, как и специфична в своём укладе. Эта национальная культура включает собственно национальное и особый стиль жизни: патриархальный, свойственный предкам порядок и традиции, порождённые этим замкнутым миром, где сотни лет Босфор несёт свои воды и присущие только ему счастливые дни и ночи – естественные благодеяния Босфора. И только замороженные, бесчувственные и неблагодарные души не ощущают этого. Босфор словно цепь из озёр и здесь каждое ялы иное, это воды из прошлого, духовные, великие и таинственные, привязывающие и соединяющие воедино прибрежные дворцы в специфическую Босфорскую цивилизацию, затерянный мир, где время остановилось и процветает добро и нравственность и косо смотрят на тех, кто отошёл от завещанного отцами. Все Босфорские махалле управлялись сходами делегаций старейшин, которые стояли на страже морали, чистоты, наивности, т.е. тех вековых ценностей которые дала нам религия. Под звуки азана они собирались в соборной мечети – служители морали, блюстители нравственности, они руководствовались хадисами и несли мир, порядок, а не агрессию. С кончиной джамаатов и установлением конституции на Босфоре настали времена пожаров и воровства – плоды разложения общества, отступления от заповедей отцов. Как хочется продлить мгновения той жизни, внести упорядочение и согласие той культуры… Каждый год когда дети приступали к школьным занятиям, главный их урок был – Божий закон, невинные начинали учёбу с ангельских звуков божественной молитвы; так воспитывалась набожность…»

Мир Хисара идеален. К сожалению, в каждой эволюции заложена инволюция.

Орхан Памук напротив считает, что Босфор нельзя сравнить ни с Венецией ни с чем-либо ещё:

«Нам нравятся прогулки по Босфору, потому что мы ощущаем, что здесь, в сердце огромного, древнего и осиротевшего города, живет свобода и сила глубокого, могучего и своенравного моря. Человек, быстро плывущий на пароходе по неспокойным водам Босфора, чувствует, что грязь и дым перенаселенного города остались на берегу, чувствует, как он наполняется силой моря, и понимает, что и здесь, в этом людском муравейнике, все еще можно быть одному и оставаться свободным. Это водное пространство в центре города не похоже на амстердамские или венецианские каналы или на реки, делящие пополам Париж и Рим, – нет, здесь движутся морские течения, дуют вольные ветра и волны вздымаются над темными глубинами. Вы плывете, подхваченные течением, лавируя между пароходами городских линий, мимо тетушек, которые поглядывая на вас, пьют чай; мимо многоэтажных зданий и ялы; мимо пристани и увитого вьюном кафе; мимо мальчишек в трусах, прыгающих в море со сточной трубы и греющихся, растянувшись на асфальте; мимо рыбаков, сидящих с удочками на берегу, и катеров с подремывающими пассажирами; мимо учеников, выходящих из школы и идущих вдоль берега с портфелями в руках; мимо пленников застрявшего в пробке автобуса, выглядывающих из окон; мимо чинар (теперь вы видите, какие они высокие); мимо особняков, утопающих в садах (с берега их почти не видно, и поэтому вы замечаете их, только когда плывете по Босфору); мимо карабкающихся по крутым склонам улиц, ведущих к далеким холмам, и высотных зданий... И за всем этим вырастает и проплывает перед вами Стамбул – мечети, далекие кварталы, мосты, минареты, башни, сады, новостройки, которых все больше с каждым днем... Проплывая по Босфору на пароходе, катере или, как я в детстве, на лодке, можно с равным успехом наблюдать Стамбул вблизи, дом за домом, квартал за кварталом, и любоваться издалека непрерывно меняющимся, похожим на мираж силуэтом города на горизонте. 
Даже в детстве, когда мы все вместе на машине отправлялись на прогулку, я чувствовал, что одно из самых главных достоинств Босфора – то, что здесь можно увидеть следы тех времен, когда османская цивилизация и культура стали испытывать влияние Запада, но при этом не потеряли еще своей самобытности и силы. Я разглядывал внушительную железную дверь с облупившейся краской у одного ялы, высокую и широкую, замшелую, но крепкую стену другого, не сгоревшие еще ставни и резное дерево третьего, смотрел на взбирающийся от стен особняка до самой вершины высокого холма тенистый сад, в котором росли босфорские сосны, багряник и столетние чинары, – и догадывался, что все это следы погибшей и ушедшей в прошлое цивилизации, что здесь некогда жили люди, немного похожие на нас, только жизнь у них была совсем другая».

Но так же как Абдулхак Шинаси Хисар он чувствует, что Босфор живой и он уникален в порождённой его индивидуальностью культуре.

 Так как архитектура подчиняется тем же математическим законам в области пропорций, что и музыка в звуковых соотношениях, её часто называют "окаменелой музыкой". Застывшая музыка ялы в гармонии с мистическими звуками саза, баюкающими старину в своей колыбели и уносящими нас в прошлое подобно машине времени. Когда-то эти нежные звуки свободно лились из распахнутых окон ялы и неслись над водным пространством. Теперь же их чаще услышишь в гипнотическом белом шуме раковины выброшенной таинственными течениями Босфора на пустынный берег... Цыгане слушают раковину в поисках своего бога, а стражи Блистающей тьмы в поисках утраченного. Они подобны ангелам потерявшим рассудок.  

Новые владельцы вносили в старые планы деревянных палаццо свои коррективы, изменяя ялы. В результате на Босфоре, этом «Венецианском сувенире», появились призраки чуждых заимствований демонстрирующие печальную картину упадка культуры сознания, более того Босфор с его изысканными районами и великолепными дворцами стал цениться только как товар, ялы поджигали и они исчезали вместе с предметами роскоши той эпохи. А иногда Стамбул потрясала очередная катастрофа на Босфоре:

* ялы(Yalı) от греч.Yialos - морское побережье, эти особняки называют ещё сахилхане(Sahilhane - прибрежный дом)